Свалившаяся нам на голову «новая коронавирусная инфекция», даже в отрыве
от грядущих последствий, представляет собой одно из серьезнейших
потрясений для нашего общества.
В одночасье сетевые специалисты по вооруженным действиям на Ближнем
Востоке и нефтяному рынку переквалифицировались в управдомов, простите,
вирусологов и эпидемиологов. Проявили себя и новообращенные юристы,
старательно раздувающие тему с пресловутым «форс-мажором», который при
передаче из уст в уста мутирует от освобождения от исполнения всех
обязательств по договорам до совсем уже фантастического обязательства
государства платить по всем счетам.
Ввиду того, что зачастую оперирующие данным понятием смутно представляют
себе его значение, следует к этим самым понятиям обратиться и
разобраться, является ли институт форс-мажора в российском праве неким
волшебным «рубильником», включение которого позволяет массово отказаться
от исполнения своих обязательств по договорам.
У НАС
Начать нужно с того, что Гражданский кодекс Российской Федерации не
содержит в себе такого термина, как «форс-мажор». Однако, несмотря на
данное обстоятельство, суть форс-мажора раскрывается в ч.3 ст. 401 ГК
РФ: «Если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не
исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при
осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность,
если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным
вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых
при данных условиях обстоятельств. К таким обстоятельствам не относятся,
в частности, нарушение обязанностей со стороны контрагентов должника,
отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, отсутствие у должника
необходимых денежных средств.»
То есть законодатель ввел понятие «непреодолимой (т.е. не зависящей от
воли и усилий сторон) силы», которая заключается в чрезвычайных и
непредотвратимых обстоятельствах, и является достаточно спорным
переводом того самого французского «force majeure» (дословно – «высшая
сила»).
Пленум Верховного суда Российской Федерации в своем постановлении от 24
марта 2016 г. №7 «О применении судами некоторых положений Гражданского
кодекса РФ об ответственности за нарушение обязательств» разъяснил, что
чрезвычайность означает, что это обстоятельство не должно было наступить
в конкретных условиях, а непредотвратимость - что любой другой участник
в той же ситуации не смог бы избежать наступления этого обстоятельства
или его последствий.
Любопытно, что нормативные акты Торгово-промышленной палаты, 1994 и 2015
годов, устанавливающие порядок свидетельствования обстоятельств
форс-мажора, оригинальный термин содержат.
Так, пункт 1.3. Положения о порядке свидетельствования
Торгово-промышленной палатой Российской Федерации обстоятельств
непреодолимой силы (форс-мажор), утвержденного постановлением Правления
ТПП РФ от 23.12.2015 №173-14 дает развернутое определение форс-мажора:
«Обстоятельства непреодолимой силы (форс-мажор) - чрезвычайные,
непредвиденные и непредотвратимые обстоятельства, возникшие в течение
реализации договорных (контрактных) обязательств, которые нельзя было
разумно ожидать при заключении договора (контракта), либо избежать или
преодолеть, а также находящиеся вне контроля сторон такого договора
(контракта).
В частности, к таким обстоятельствам относятся: стихийные бедствия
(землетрясение, наводнение, ураган), пожар, массовые заболевания
(эпидемии), забастовки, военные действия, террористические акты,
диверсии, ограничения перевозок, запретительные меры государств, запрет
торговых операций, в том числе с отдельными странами, вследствие
принятия международных санкций и другие, не зависящие от воли сторон
договора (контракта) обстоятельства». При этом делается немаловажная
оговорка:
«К обстоятельствам непреодолимой силы (форс-мажору) не могут быть
отнесены предпринимательские риски, такие как нарушение обязанностей со
стороны контрагентов должника, отсутствие на рынке нужных для исполнения
обязательств товаров, отсутствие у должника необходимых денежных
средств, а также финансово-экономический кризис, изменение валютного
курса, девальвация национальной валюты, преступные действия
неустановленных лиц, если условиями договора (контракта) прямо не
предусмотрено иное, а также другие обстоятельства, которые стороны
договорных отношений исключили из таковых.»
Исходя из смысла приведенного положения (всецело «стыкующегося» с
судебной практикой), между неисполнением договорных обязательств и
возникновением обстоятельств непреодолимой силы должна присутствовать
прямая причинно-следственная связь (например – фирма, подрядившаяся
поставить за границу эшелон антисептика, столкнулось с запретом ФТС на
вывоз товара), а вот опосредованное влияние обстоятельств, включая
цепочки неплатежей, будет отнесено к предпринимательским рискам.
Теперь – о самом важном, механизме применения форс-мажора. Вопреки
стремительно сформировавшемуся заблуждению, ни введение режима
повышенной готовности или чрезвычайной ситуации (Федеральный закон от
21.12.1994 №68-ФЗ «О защите населения и территорий от чрезвычайных
ситуаций природного и техногенного характера», ни введение чрезвычайного
положения (Федеральный конституционный закон от 30.05.2001 N 3-ФКЗ «О
чрезвычайном положении»), не означают сами по себе автоматического и
всеобщего наступления форс-мажора, так какое в принципе
законодательством не предусмотрено.
Важно понять, что обстоятельства непреодолимой силы являются не
основанием освобождения от исполнения обязательств (и тем более не
основанием для возложения их на кого бы то ни было, включая
государство), лишь только позволяют избежать ответственности за
неисполнение обязательств, о чем вполне ясно высказался Пленум
Верховного суда в п.9 цитировавшегося выше постановления: «Наступление
обстоятельств непреодолимой силы само по себе не прекращает
обязательство должника, если исполнение остается возможным после того,
как они отпали.
Кредитор не лишен права отказаться от договора, если вследствие
просрочки, возникшей в связи с наступлением обстоятельств непреодолимой
силы, он утратил интерес в исполнении».
А так как вопросы применения мер ответственности в сфере договорных
отношений практически всецело отнесены к компетенции судов, то каждый
случай неисполнения договорных обязательств и отнесение причин
неисполнения к форс-мажору подлежит индивидуальному разрешению в рамках
судебных разбирательств. Которых, как нам кажется, после завершения
карантина будет очень много.
У НИХ
Посмотрим теперь, что там на Западе, том самом сферическом Западе в
вакууме, на который принято ссылаться в различного рода дискуссиях.
Здесь начать следует с того, что основных правовых систем или «семей» в
мире две – это англосаксонская, характерная для Великобритании, стран
Содружества и США, и романо-германская.
Вполне ожидаемо, что в англосаксонской правовой системе отсутствует
романо-германский «форс-мажор». В английском праве отсутствует категория
«форс-мажор», но практикуется доктрина «тщетности договора» (frustration).
В соответствии с доктриной «тщетности договора» должник может быть
освобожден от ответственности при наступлении после заключения договора
таких обстоятельств, которые привели к практической невозможности
исполнения договорного обязательства либо делают исполнение бесцельным
или существенно отличным от тех целей, которые сторонами предполагались.
Как отмечают российские исследователи, критерием применения доктрины
фрустрации является «происходящее после
заключения договора радикальное изменение обстоятельств, в результате
которого исчезает сама основа договора, так как его исполнение будет
фактически означать, что исполняется новый договор, совершенно отличный
от того, который стороны первоначально заключили».
В судебной практике (напомним, что в англосаксонской системе права роль
прецедента крайне высока) к таким обстоятельствам, как правило, относят
принятие правительственных актов, исполнение которых несовместимо с
исполнением договорных обязательств, смерть или утрату дееспособности
исполнителем договора, гибель индивидуально-определенной вещи,
являвшейся предметом договора.
В праве США доктрина тщетности договора дополнена концепцией
неосуществимости исполнения договора или «коммерческой
неосуществимости». Согласно ст.2-615 Единообразного торгового кодекса
(ЕТК) США стороны освобождаются от исполнения договорных обязательств в
случае неосуществимости исполнения, т.е. если наступили какие-либо
обстоятельства, отсутствие которых было основной предпосылкой для
заключения ими договора.
В романо-германской правовой семье, к которой относится и Россия, все
несколько привычнее. В доктрине и судебной практике таких стран, как
Франция, Германия, Швейцария, были выработаны признаки непреодолимой
силы: прежде всего, ее внешний (посторонний) характер, непредвиденность,
непредотвратимость, чрезвычайность, то есть практически то же самое, что
есть и в российской правовой системе.
Согласно букве французского ГК, существуют два основания освобождения
должника от обязанности возмещения убытков за неисполнение
обязательства: «форс-мажор» и «непредвиденные обстоятельства», причем
законодатель не раскрывает определения указанных терминов, ограничиваясь
условиями их применения.
Законодательство Германии устанавливает принцип, по которому
невозможность исполнения вследствие наступления обстоятельств
непреодолимой силы исключает ответственность должника, то есть должник
освобождается от исполнения обязательства, если оно стало невозможным по
обстоятельствам, за которые должник не отвечает и которые наступили
после возникновения обязательства.
Таким образом, несмотря на фундаментальные различия между двумя
основными правовыми системами в рассматриваемом нами вопросе общим
является закрепление в законодательстве обстоятельств, не зависящих от
воли сторон, как основания для освобождения от исполнения самих
обязательств, так и освобождения сторон от ответственности за
неисполнение/несвоевременное исполнение. И здесь немаловажно отметить,
что как в зарубежной, так и в российской практике, основная роль в
определении и оценивании возникших непредвиденных обстоятельств,
препятствующим исполнению договоров, на предмет соответствия их
критериям, выдвинутым законодателем, отводится судам. Практика же
всеобщего «административного» форс-мажора путем издания какого-либо
нормативного правового акта органами государственной власти либо
отсутствует в обеих правовых системах, несмотря на различающиеся подходы
к правовому регулированию.
Поэтому независимо от юрисдикции, решать, является ли разразившаяся
пандемия основанием не исполнять договорные обязательства будет суд, а
не высочайший указ о введении чрезвычайного положения и прощении кредитов.
***
От себя хотелось бы добавить, что в случае со введением чрезвычайного
положения вообще следует отложить в сторону юридическую казуистику,
достать свой военный билет и печально осознать, что в словосочетании
«ограниченно годен» главное слово все-таки «годен».
Если серьезно, то режим чрезвычайного положения, регулируемый отдельным
федеральным конституционным законом, в случае его введения введения
способен достаточно сильно поменять иерархическую пирамиду ценностей в
общественных отношениях, настолько, что откровенно будет не до выплат по
автокредитам, ипотеке и прочим договорным обязательствам.
Для осознания этого стоит обратиться к положениям того самого
Федерального конституционного закона от 30.05.2001 №3-ФКЗ "О
чрезвычайном положении". Пунктом "б" статьи 3 указанного закона к
обстоятельствам, которые представляют собой непосредственную угрозу
жизни и безопасности граждан или конституционному строю и устранение
которых невозможно без применения чрезвычайных мер, отнесены "эпидемии и
эпизоотии, возникшие в результате аварий, опасных природных явлений,
катастроф, стихийных и иных бедствий, повлекшие (могущие повлечь)
человеческие жертвы, нанесение ущерба здоровью людей и окружающей
природной среде, значительные материальные потери и нарушение условий
жизнедеятельности населения и требующие проведения масштабных
аварийно-спасательных и других неотложных работ".
Статьей 13 указанного закона определен перечень мер и ограничений,
применяемых при наступлении вышеуказанных обстоятельств, послуживших
основанием для объявления чрезвычайного положения:
временное отселение жителей в безопасные районы с обязательным
предоставлением таким жителям стационарных или временных жилых помещений
(палаточные лагеря, да).
введение карантина, проведение санитарно-противоэпидемических,
ветеринарных и других мероприятий (ну, об этом мы уже наслышаны)
привлечение государственного материального резерва, мобилизация ресурсов
организаций независимо от организационно-правовых форм и форм
собственности, (да-да, ОООшечки это тоже будет касаться), изменение
режима их работы, переориентация указанных организаций на производство
необходимой в условиях чрезвычайного положения продукции (ППШ делать
пока не заставят, а вот шить маски и защитные костюмы - вполне)
отстранение от работы руководителей государственных организаций в связи
с ненадлежащим исполнением этими лицами своих обязанностей - это нас
особо не интересует, некоторых пора отстранять и не дожидаясь ЧП.
отстранение от работы на период действия чрезвычайного положения
руководителей негосударственных организаций в связи с неисполнением или
ненадлежащим исполнением ряда требований данного Федерального
конституционного закона (да, если отказаться шить маски, гендиректора
отстранят и на его место поставят более понятливого и исполнительного).
Ну и вишенка на торте:
- в исключительных случаях, связанных с необходимостью проведения и
обеспечения аварийно-спасательных и других неотложных работ, мобилизация
трудоспособного населения и привлечение транспортных средств граждан для
проведения указанных работ.
Думаю, относительно последнего пункта нет необходимости в каки-хлибо
дополнительных пояснениях, кроме того что формулировка "и других
неотложных работ" может иметь неограниченно широкое применение.
Учитывая всю серьезность предусмотренных законом мер, вопросы
своевременного исполнения договорных обязательств явно будут находиться
не в "листе приоритета".
|
